Первыми пищевыми добавками были специи

Древняя поговорка гласит: «В пище без пряностей нет ни пользы, ни радости». И оказывается, что растения, придающие пище только аромат или горечь, ценились во все времена у всех народов. Вот с каким энтузиазмом писал о них Стефан Цвейг, сам большой любитель пряностей, в своей книге «Подвиг Магеллана»:

 «С тех пор как римляне впервые познали прелесть острых и дурманящих приправ, Запад уже не может и не хочет обходиться без especeria — индийских специй, без пряностей. Ведь вплоть до позднего средневековья северная пища была невообразимо пресна и безвкусна. Даже государи и знатные люди ничем, кроме тупого обжорства, не могут вознаградить себя за бездушное однообразие трапез.

Но удивительное дело: стоит только в самое незатейливое блюдо подбавить одно единственное зернышко индийских пряностей — крохотную щепотку перца, сухого мускатного цвета, самую малость имбиря или корицы — и во рту немедленно возникает своеобразное приятное раздражение.

Между ярко выраженным мажором и минором кислого и сладкого, острого и пресного начинают вибрировать очаровательные гастрономические обертоны. Вскоре еще не изощренные, варварские вкусовые нервы средневековых людей начинают все более жадно требовать этих новых возбуждающих веществ. Кушанье считается хорошо приготовленным, только когда оно донельзя переперчено; даже в пиво кладут имбирь, а вино так приправляют толчеными специями, что каждый глоток огнем горит в гортани».

Итак, пищевые добавки — средство наслаждения. Идем дальше и находим еще одну параллель — о притягательности экзотического происхождения: «Но не только для кухни нужны Западу огромные количества especeria. Аптекари являются постоянными покупателями прославленных индийских специй — таких, как опий, камфора, драгоценная камедистая смола; им по опыту известно, что никакой бальзам, никакое лекарственное снадобье не покажется больному истинно целебным, если на фарфоровой баночке не будут начертаны магические слова «arabicum» или «indicum». Все восточное в силу своей отдаленности, редкости, экзотичности, быть может, и дороговизны, стало приобретать для Европы неотразимую, гипнотизирующую прелесть».

Вновь цитируем Цвейга:
«Но именно потому, что мода так настойчиво требовала индийских товаров, они были дороги и непрерывно дорожали. Имбирь, корицу, хинную корку и камфору взвешивали на аптекарских весах, наглухо закрывая при этом двери и окна, чтобы сквозняком не сдуло крупицу драгоценной пыли. Как ни абсурдна на современный взгляд подобная расценка пряностей, она становится понятной, когда вспомнишь о трудности их доставки и сопряженном с ней риске.

Не меньше чем через двенадцать хищных рук, — меланхолически вписывает Мартин Бехайм в 1492 г. в свой глобус,— должны пройти индийские пряности, прежде чем попасть в последние руки — к потребителю. Но хоть и двенадцать рук делят наживу, каждая из них выжимает из индийских пряностей довольно золотого сока; несмотря на риск и опасности, торговля пряностями слывет в средние века самой выгодной, ибо наименьший объем товара сочетается здесь с наивысшей прибылью. Венецианские палаццо, дворцы Фуггеров и Вельзеров едва ли не целиком сооружены на прибыли от индийских пряностей».

Сходные темы

На сайт

Другие ресурсы